Глава первая
***
Бесконечность смотрящих друг на друга зеркал.
март 2000 года
***
По городу бродят женщины. Неприступные брюнетки, загадочные шатенки и мои любимые порочные блондинки. Маленькие кошечки и высокие нелюди, проплывающие мимо как корабли, этакие гордые и призрачные летучие голландцы с разрезом в юбках, из которого при движении выглядывают загорелые длинные ноги с упругими бёдрами. По улицам бродят плотно обтянутые груди с выпуклым соском по середине, голые пурпурные животы, где покоится изящный пуп, на который молится глупый премудрый индус… Бронзовые извилистые спины обнажены и блестят на солнце, как лезвие опасной бритвы, длинные волосы вьются и спадают на плечи, подобно змеям… И глаза. Эти цветные сны! Карие, зелёные, голубые…
Они перебродят и умрут.
По улицам мира бродят мужчины и, вглядываясь в бродящих тут же женщин, ищут в них что-то и всё не могут найти.
1997 год
***
Горе тому, кто упадёт! Но говорю вам, пока не упадёшь, не узнаешь, есть ли тот, кто протянет тебе руку. Говорю вам, чтобы встать, нужно сначала упасть. И если не упадёшь на землю, то не увидишь небо.
15 марта 2000 года
***
…И тогда ты просто выходишь на улицу.
На вопросы спешащих и озабоченных механизмов: «Который час?», ты пожимаешь плечами, глубокомысленно и доверительно добавляя: но похоже на ночь. Тихо смеёшься.
Где-то играют дети. Бывает, ты останавливаешься и смотришь по сторонам. Многое изменилось за последнее время.
Прохожие окидывают тебя недовольными взглядами. А тебе всё равно. Тебе ничего не надо. Тебе хорошо.
конец прошлого века
***
Возвращаться плохая примета. Но говорю вам – не верьте и возвращайтесь.
1997 год
***
«Нет большего горя, чем потерять благодать. Душа скучает тогда о Боге. Чему уподоблю это скучание? Уподоблю его плачу матери, которая потеряла единственного возлюбленного сына своего и взывает: «Где ты, утроба моя возлюбленная, где ты, радость моя?»
Старец Силуан
Я знал такую женщину. У неё утонул старший сын. Она начала сильно пить, допивалась до скотского состояния, устраивала скандалы, изводила оставшихся детей и мужа, ходила ночью к реке и звала сына. Выла.
Через несколько месяцев у неё почти отнялись ноги. Через одиннадцать лет она умерла от первого инфаркта миокарда в возрасте сорока восьми лет.
Это была моя мать.
1997 год
***
Я взял бутылочку пива и пошёл по свежему июльскому вечеру к тебе.
Нет ничего лучше июльского вечера после дождя. Это как раз и был такой вечер. Я ничего не пропущу и, когда приду к тебе, расскажу о грозной фиолетовой туче над городом, о золотом просвете в ней, о людях с лицом Христа и о журчании их голосов.
1997 год
***
_Мы уходим на поиски счастья,
А в глазах расставанья круги,
Мы пройдём сквозь зелёные чащи,
Оставляя там мяса куски._
В. Левятов
Что будет с нами через два-три года? Что будет с нами завтра или всего через час? Что случится, произойдёт, свершится? Какие перемены коснутся нас? Куда забросит нас неумолимое время? Что мы станем любить и от чего отвернёмся? О чём будем думать, что будет волновать нас?..
Но сейчас мы вместе. Нас связывает цепь случайностей и решений. Нас связывает прожитое. Мы ещё можем прикоснуться друг к другу, приблизиться, почувствовать запах, услышать дыхание, какую-нибудь глупость или откровение. Мы можем пошутить, сходить в кино, позвонить и приехать среди ночи. Можем признаться в любви.
Можем признаться, что Бог соединил наши одиночества из биллионов и биллионов живущих, живших и будущих жить людей, соединил на миг. И всё это не так уж плохо, мои хорошие!..
1997 год
***
Пусть они знают, что нет ничего горше побед.
1998 год
***
Я давно уже ничего не пишу. Я только слушаю.
Очень тихо. Но вот начинается… За окном простучал первый трамвай: тух-тух-тух-тух-тух-тух… О чём это он? Может о том, что я здесь тухну?.. А вот чьи-то шаги… Выросли и затихли… Метла дворника: вжих-х-х, вжих-х-х, вжих-х-х… Как шум моря… Убаюкивает… И помогает не сбиться с ритма всему Парижу…
Снова шаги. И голоса. Человеческий голос звучит так странно… Я отвык от него, я долго его не слышал. Целую ночь.
Всё это похоже на новое творение. Творение без конца и края. Каждый день Сотворивший сжигает свою рукопись, а под утро – начинает писать её заново.
Вечное обновление…
Я давно уже ничего не пишу. Я только слушаю.
Там за окном – жизнь.
1997 – 2000 года
***
Арбуз хрустел на зубах, как снег под ногами, как разбитые хрустальные бокалы – на счастье…
1998 год
Русский фрагмент
Дым былого, туман прошедшего… Народная тоска и грусть. Мудрость, смоченная печалью… Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что… И я там был, мёд пиво пил, по усам текло, а в рот не попало… Муть веков… Древний лес полон тайн и непроходимых мест, в нём изба на куриных ногах, в избе Баба-Яга, людей ест, но иногда помогает, по небу в ступе летает… На болоте Кикимора кричит разными голосами, Леший девок заводит. За лесом – поле. В поле конь любимый и волк верный. В царские сады птица-жар летает, яблоки золотые срывает… Диво дивное, чудо чудное, ковёр-самолёт, скатерть-самобранка, живая вода, мёртвая… Василису Премудрую, Марью Искусницу и Елену Прекрасную Кощей Бессмертный похитил и в свой замок на горе запрятал. Бессмертный, а умирает. И все они умерли…
Всю жизнь что-то ищем, куда-то идём… Но не ведаем что и не знаем куда. Трогаем неощутимое, заглядываем в незримое, ждём убегающее. Всю жизнь. И жизнь ускользает, как рыба, которую всего мгновение назад держал в ещё тёплых руках.
И взял я книгу из рук Ангела и съел её; и она в устах моих была сладка, как мёд; когда же съел её, то горько стало во чреве моём…
1997 год
***
Если не можешь найти в одном месте, посмотри в другом.
1997 год
***
В воздухе витает новое язычество. Я чувствую его запах. Запах предков, запах их могил и идей, знаний и опыта, запах древних ощущений и верований. Я слышу его шаги. Шаги возвращения. Вращение времён… Круг времени, колесо мира. Я слышу шум старых стихий, слышу шум моря. Оживают Земля и Вода, Огонь и Воздух, Деревья и Камни, Луна и Солнце, Космос и Хаос. Всё кругом оживает, наполняется сущностью и покрывается тайной. Прошлое восстаёт. Открываются заросшие двери в минувшее. Давно высохшие реки снова текут, иссохшие кости отрясают с себя землю и обрастают новой кожей и мясом. Дух веков сдувает пыль с забытых имён. Воскресают мёртвые боги. Могучий Один открывает глаза, жестокий Веельзевул поднимается, мрачный Тот протягивает руки, ползёт кровавый Молох. Толпы обращённых назад танцуют на рассвете и призывают Перуна и Зевса, Ахурамазду и Вишну. Ариман окликанный оживает. Звуки ритуальных песнопений звучат всё громче. Кровь новых приношений готова брызнуть.
Вновь люди поклоняются всему сущему, поклоняются Неведомому Богу. Вновь открывают уже открытые страны.
1997 год
***
Господи, продай Свой меч и купи мне брачную одежду.
1997 год
***
Женщина – это такое дерево, на котором растут спелые груди.
1997 год
Заклинание Гамлета
Твои упругие бёдра меня восхищали, и я хотел их сжать своими крепкими ладонями, на которых начертана вся моя судьба. Твои глаза завораживали, и я не мог от них оторваться. Мне твои губы шептали в видениях прелестные слова, ласкающие сердце, но понять их я не мог. Твоя грудь, живущая подобно пленнице в платяном замке, звала меня постоянно, и я грезил себя освободителем. В твоих волосах я мечтал заблудиться, как в лесной чаще, а из твоего рта – напиться живительной влаги. Слушая стук твоего сердца и смотря на маятник наших тел, я хотел упасть в транс. И не было мне покоя с той минуты, как я увидел тебя.
Катарсис – очищение – его туманно воспел брат Аристотель. Теперь я смотрю на тебя и вижу – ты костлявая, еле дышащая старуха; я не хочу тебя знать. Думай лучше о том, как выжить, и иди в монастырь.
6 июня 1995 года
Занимательная математика
Ягодица – ползадницы. Две ягодицы – целая задница. Четыре ягодицы – две задницы. Итак, мой юный друг, как ты уже, наверное, догадался, мы имеем дело с геометрической прогрессией, формула которой:
Х = 2Y,
где Х – количество ягодиц, а Y – количество задниц.
1997 год
***
На дно бесшумно опускается блестящая бритва. Вода окрашивается клубами красного дыма. Где-то в области сердца есть вода, но ты не знаешь где именно… В зеркале ты видишь чьё-то красивое молодое лицо. Оно тебе знакомо. Сквозь туман мысли мелькнёт – это я, мир – прекрасен и жить хорошо. Лампочка превратится в солнце, вода – в море, пятна на потолке – в облака, а зеркало – в беспредельные дали. Потом станет темно и тихо.
Дальше – стоны, шёпоты и смех.
1997 год
Пробуждение
Необходимость отрывает от сладких снов. Пора.
Чёрт!..
Техник много: холодная вода, растирание щёк, утренняя гимнастика, кофе, от которого тошнит. Никаких желаний. Спать! Сидишь и возвращаешься. Медленно. Тихо. Вечно. Раскачиваешься, как маятник. И приходит осознание.
7 января 1998 года
***
Ромео + Джультта = Смерть
1997 год
Цветная бессонница
В белом зале с голубым небом в фиолетовом окне и чёрном ковре на сером полу на красной кровати лежат чёрная женщина и жёлтый мужчина. Через девять бесцветных месяцев у них родится зелёный урод.
1997 год
***
Ромео умер вовремя.
1997 год
Седьмая печать
Мои губы спускаются с двух остроконечных башен, пересекают пустыню и оказываются в ущелье, сокрытом в лесу меж двух гор. Я пью живую воду из родника в ущелье рядом с вратами жизни, за которыми раздаются стоны людей.
1997 год
***
Ему было за пятьдесят. Сезон жизни уже миновал. На похоронах приходилось бывать чаще, чем на днях рождения.
Ей было семнадцать…
Он ухватился за неё, как за последний глоток воздуха.
Осенью много пожаров. Сухие сучья, опавшая листва легко воспламеняются. Достаточно одной единственной искры.
1997год
***
Был день; была ночь. И снова был день, и снова была ночь. И ты была. И ты есть. Будет день, будет ночь, и ты будешь. Когда-нибудь не будет ночи. А день будет. И ты будешь. Потому что ты вечна.
Ты вечна и единственна.
1997 год
***
Тихой поступью,
Лунной поступью,
Он идёт,
Он придёт.
1998 год
***
Наши дни покидают нас. А потом стучатся ночами в наши сны и окна и просят прощения. Являются днём мимолётным воспоминанием, проплывают как дым сигарет.
Пепел выкуренных дней опадает и образует под нашими ногами неясный узор.
1997 год
***
И бросил Бог свиньям жемчуг. Вот дети Мои, свиньи!..
Свиньи захрюкали и заверещали: жемчуг, жемчуг, какой белый, какой чистый!!!
И свиньи съели детей Божьих.
Дети Божьи пройдут через мрак свиней. Сквозь глотку и желудок, сквозь кишки и задний проход. И вместе с калом выйдут на свет.
И отделят ангелы Господни жемчуг от кала, и засверкает жемчуг в нетканом хитоне Божьем на новой земле среди нового неба.
1997 год
***
Твои губы гладили слова.
1998 год
Людская пыль
Прах былых алмазов, пепел былых пожаров лежит под нашими ногами. Мы наступаем на сгоревшие жизни. Империи и народы, всемогущие владыки и великие воины, философы и убийцы, поэты и плотники, учёные и душевнобольные легли под нас.
Мы идём по ним, чтобы лечь рядом.
1997 год
***
Представь запах говна с газетой… Это запах моего детства.
1998 год
***
Бог – это ветер в твоих парусах.
И вдунул Бог дыхание жизни в паруса человека, – и человек поплыл.
1998 год
***
Господи, дай мне даром, я обнищал в пути и мне нечем платить.
1998 год
***
Щель, в которую мы подглядываем за вечностью.
1998 год
***
Жил-был один человек, он и Бога почитал и людям служил. Все его любили, и он всех уважал. Но больше всего человек тот ожидал Царствия Божия, ожидал увидеть живого Бога.
Пришёл час ему умирать; обрадовался человек. Много людей пришло с ним проститься. Женщины и родные плакали, а он их утешал: ничего, ничего, к Богу в рай отхожу, с вами хорошо, а с Богом лучше!
Умер – и никакого Бога не увидел.
Где ты, Господи?! – возопил человек, по середине пустых небес.
Бог ответил ему с земли детским смехом и шелестом листьев на майских деревьях, с которыми играл ветер.
1998 год
***
Забывшие причину пустые следствия любви.
1998 год
***
Жил-был Бог.
Однажды Он разорвался от любви на великое множество атомов.
Атомы носились в пустоте, как снега гонимые ветром; оторванные и бесцельные. Они ничего не помнили, ничего не знали.
Так появились люди.
1998 год
Времена года
Часть первая. Весна мира.
Лёд тронулся. По Волге мимо деревни Углич проплывают ветхие пироги, а на берегу жгут костры индейские шаманы, блуждая в поисках Бога.
Часть вторая. Лето Господне.
После же того, как предан был Иоанн, пришел некто Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Царствия Божия и говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Небесное; покайтесь и веруйте в Евангелие.
Часть третья. Сладкая осень.
Природа оделась в золото, словно ожидая пришествия Царя. Остались считанные дни до начала первой мировой. По Волге мимо города Углич, на пристани которого военный духовой оркестр играет Шопена, проплывает великолепный пароход “Александр III”, а на берегу жгут костры из опавших листьев одноногие шаманы.
Часть четвёртая. Ядерная зима.
Всё засыпано снегом. Тихо и холодно. Последние дни перед Новым годом. По Волге, задушенной льдом, мимо места, где когда-то стояла деревня, а потом город Углич, идёт яко по соху, босиком и в одной набедренной повязке, человек, проповедуя себя и говоря, что приблизилось Царствие Божие на земле; а на берегу тушат костры индейские шаманы – они нашли бога.
ВЕЧНОСТЬ
1996 год
***
И люди полетели.
- Ты куда?
- Я в Африку.
- А я к пингвинам.
Земля ушла из-под ног. Земли больше нет. Она разверзлась. Нет больше Африки. Нет пингвинов. Небо открыло свои окна и двери. Небо поглотило землю.
А люди хотят в Африку, люди хотят к пингвинам.
1998 год
Гимн достоинству, мужскому и женскому
– Достоин ли твоей яичницы, подруга?
– А я твоей?
– О, ты достойна высшего!
– Да, правда ль?
– Правда!
– Тогда и ты достоин!
– Ты говоришь?
– Я говорю!
– Клянись!
– Клянусь!
– И я клянусь: во веки и веки, днём и ночью, на рассвете и закате, в радости и печали, здоровые и больные, живые и мёртвые, МЫ ДОСТОЙНЫ!!!
1998 год
Смерть – это форточка, от которой дует.
18 марта 2000 года
***
Есть непреложный закон. Дважды два – четыре.
Нам сказали – а мы поверили.
1998 год
Рассказы о Ленине
_(памяти Михаила Семёновича Зощенко;
а также всему незабвенному курсу частной театральной школы при УВК «Измайлово» тысяча девятьсот девяносто восьмого года выпуска, его педагогам и главному герменевту Вячеславу Михайловичу Букатову –
посвящается)_
Когда Ленин был маленький, он всегда был очень терпелив.
Однажды по дороге в гимназию он наложил в штаны. Володя понимал, что если вернуться домой, то опоздаешь к первому уроку, а в гимназии много врагов, и они обязательно этим воспользуются, чтобы нагадить ему. И он принял смелое решение идти дальше. Он терпеливо просидел все уроки, а когда одноклассники говорили, что воняет дерьмом, Володя ни одним мускулом лица не выдал, что это от него.
А его младший брат Митя был совсем не терпелив. Однажды он тоже наложил в штаны и побежал, заплакав, к маме. Но Володя его остановил и не пускал к маме, говоря: “Терпи!” Старшая сестра, увидев это, сделала брату замечание, зачем он обижает Митю. Но Володя не растерялся и сказал:
- А зачем он не терпит? Я терпел, и все дети должны быть терпеливыми!
На следующий день, в воскресенье, Митя всё утро спокойно сидел за завтраком, а когда они остались с Володей в комнате одни, сказал:
- Я с утра терплю.
И показал маленькому Ленину полные штанишки.
Володя улыбнулся, поцеловал брата и прошептал:
- Вот теперь молодец!
1996 год
Жизнь и смерть
Что-то откуда-то врывается куда-то.
Что-то откуда-то вырывается куда-то.
1998 год
***
Лодка плывёт по реке,
Лодка плывёт о тебе.
1998 год (в соавторстве с И. Чадаевой)
Неуловимая
Девчонка рыжая бежала под летним дождём вся в ней.
Дети играли ей в снежки.
Плакучая ива плакала ей прошлой осенью.
Рыбакам являлась в весенней радуге.
На рассвете выступала росой.
Ночью высыпала звёздами.
В зеркале – в миг рождения отражения.
В книгах – между строк.
В музыке – в паузах.
В двадцать пятом кадре.
В следах на песке, смытых волной.
В первом трамвае, разрезавшем тишину нового утра.
В ресницах, сложенных как крылья бабочки.
В пустоте.
В сердце.
В Винсенте Ван-Гоге.
В каждом и каждой.
Везде, во всём и всегда.
Люди ходят по ней и вдыхают её. Трогают и не ощущают, вкушают и не чувствуют, смотрят и не видят, верят и не знают.
И если взять её в руки – растает. А не взять – ускользнёт.
1998 год
***
Синий дым потухшего костра мне напомнил чем-то о тебе.
1998 год
***
Приди из южных приделов сердца моего, выйди из восточных покоев моих, появись из южных стран, возникни из северных ветров моей души.
1998 год
***
Как в обсперменой Перми,
Память канула в Каму, как камень.
1998 год
Фобия
«Страх съедает душу».
Райнер Вернер Фассбиндер.
«Слово «фобия» переводится не только как страх, но и как ненависть, нелюбовь. Возможно, что причиной нелюбви и ненависти зачастую является именно страх.»
Доктор Штоф.
Он был отличный боец, пока не начал бояться. Он не проиграл ни одного боя; он бесстрашно заставлял любого отвечать за нанесённое оскорбление; он с честью и славой вышел из множества серьёзных передряг. Мальчишки пытались подражать и равняться на него. Его имя было известно всей округе от побережья до побережья. Оно вселяло восхищение и невольный страх.
Но однажды он испугался. В начале раз, потом ещё… И пошло-поехало. Он совсем перестал биться и сносил всё. Затем он стал бояться самих оскорблений, потом – шума, темноты, людей, своей комнаты, одиночества, тишины, света…
А однажды он уснул и не проснулся. Ему бы и хотелось проснуться, но просыпаться было страшно.
1996 год
***
Он ворвался в жизнь, порвав презерватив, которым его пытались сдержать.
18 марта 2000 года
Лев Толстой и конец
Лев Толстой, маленький-хороший, почувствовал конец. И тогда он решил пойти к монахам в Оптину. А его законная супруга Софья Андреевна с толстовцами не пускала его, приговаривая нараспев: «Лёвушка, не уходи, побудь со мною!». И построже: «Лев Николаевич, стыдитесь, вы же зеркало русской интеллигенции!».
Тогда Толстой сбежал.
Софья Андреевна, как только обнаружила пропажу мужа, сразу за ним в погоню пустилась и толстовцев с собой прихватила.
Бежит граф и чувствует – плохо дело, не может больше, стар стал, ушла прежняя удаль. Пришлось прилечь на вокзале, отдохнуть. Тут-то его толстовцы во главе с Софьей Андреевной и нагнали.
Но монахи не лыком шиты! Они прознали про всё это безобразие и пустились отлучённому на выручку. Толстовцы же, завидя спешащих монахов, окружили Ясную Поляну живым кольцом и не пускали их к умирающему учителю своему. А Софья Андреевна кричала оптинцам: «Идите, черти!».
И тогда Толстой умер.
1997 год
Инерция
Они шли каждый по своим делам, каждый в свою сторону, но встретились.
Сами-то они продолжали идти, но встретились их глаза.
Устало блуждая по одинокому пространству современной смерти, они заглянули в чужую душу, не ожидавшую вторжения и потому не успевшую притвориться мёртвой. В бесконечно-чёрной космической бездне был увиден свет, была открыта планета с явными признаками жизни. Целый мир, новая вселенная со своими тайнами, законами, желаниями, чувствами, мыслями, языком…
За долгие годы странствия они не знали любви и в смущении, закрыв свою наготу, отвели взгляд от чужой.
И это понятно.
Им бы только, соединясь в любви, познать жизнь и подарить её этим бесконечно-мёртвым мирам.
Но они продолжали свой путь каждый по своим делам, каждый в свою сторону. Наверное, по инерции.
Инерция – великая вещь. Она, как ветер, придаёт движение даже мёртвому.
1996 год
***
Мало. Так мало грешили.
2000 год
***
У Бога нет больше спичек. Всё, что было, Он отдал тебе. Всё, что Он отдал тебе, сломалось и затухло на ветру.
Поддерживай огонь сердца своего и следи за ним. Ибо если он потухнет, нечем будет его зажечь, и все реки в тебе замёрзнут.
21 марта 2000 года
***
Ум – это солнце души, солнце сердца. Душа – это сад и реки в этом саду. Если солнце будет сильно палить, то оно выжжет сад и иссушит реки. Если же будет слабо жечь или вообще померкнет – деревья замёрзнут и все реки покроются льдом.
21 марта 2000 года
***
Мой дом – моя заминированная крепость. Когда крепость заминирована, она становится соломенной. Придёт злой чечен-серый волк, дунет – и дом рассыплется на тысячу кровавых песчинок.
Нас найдут холодными и седыми.
Ты ещё будешь улыбаться моей глупой шутке, – так и застынешь навсегда в улыбке с ямочками на щеках, которые я так люблю, и с белыми как снег каштановыми волосами. Мои стеклянные глаза будут по-прежнему искать тебя, а волосы станут белыми, как у какого-нибудь ветхозаветного старца, как у Авраама, праотца христиан и мусульман.
Всё в этом мире от взрывов. Жизнь, наслаждение, смерть.
сентябрь 1999 года
***
Нет ни одной мысли, ни одного мнения, ни одного ощущения, в котором не находилось бы хоть одной крупинки истины.
Впрочем, и наоборот.
Всё правда и всё ложь…
февраль 2000 года
Испорченный телефон
– Да он просто ездит тебя трахать и всё! Он мне сам об этом сказал.
– А тебя он просто жалеет. Он считает тебя больной и не может бросить.
– Сука!..
Эта сцена у меня никогда не получалась, – говорил декан Свифт и улыбался.
январь 2000 года
***
Милый учитель!
По прошествии этих лет, я, как и прежде, задаюсь вопросом – что же на самом деле находится за вашим закрытым лицом, часто злым и жёстким, иногда приветливым и добрым, сдержанно-непроницаемым всегда. Лицом, как зеркальное лицо с закрытыми глазами у человека из сказки, являвшегося по ночам и учившего умирать.
Я подолгу думаю об этом, и разное мерещится мне. Но, в конце концов, остаётся только две истории.
Первая и более всего похожая на правду говорит мне, что там, за вашим лицом, нет ничего. Ничего, кроме выжженной земли и давно высохших рек.
Вторая, скорее продиктованная моей любовью к Вам, нежели настоящим положением вещей, заключается в том, что всё-таки там, далеко-далеко, в самой глубине, в самом сердце, запрятано, сокрыто (и, может быть, даже от Вас самого) мятущееся и нежное сердце.
В конце концов, остаётся всего две истории. Первая, как я уже сказал, более всего вероятна, но как бы я хотел, что бы именно вторая оказалась правдой.
А, значит, так оно и есть. Там, за выжженными землями и давно иссохшими реками, живёт маленький мальчик, выросший без отца, мальчик с мятущимся и нежным сердцем, которому всегда не хватало любви.
21 марта 2000 года
***
Без задней мысли я спросил о клизме.
29 марта 2000 года
***
Жизнь обманула нас. Наобещала с три короба и ничего не исполнила.
5 апреля 2000 года
***
Онанизм – это очень грустно. Сидит человек в пустой комнате и любит сам себя…
6 апреля 2000 года
***
Я вплыл в море твоей любви. Моя эякуляция села на мель. Я не могу кончить. И это всё продолжается и продолжается. Хорошо море твоей любви, но больно много мелей. Есть ещё рифы и другие берега. Мы стремимся. Это уж точно. Куда… Если б я знал! Стало бы хоть на один штрих ясней. Но мы стремимся. Стремление наше непреодолимо, как ты. Стремление… Стремя на боку лошади, погоняющее, управляющее, впивающееся до боли. Показывающее путь во мраке тоннеля. Лошадь красивое животное. Особенно, когда в яблоках. И когда юные девы моют её в реке. Вода стекает по их лёгким платьям и выдаёт девичьи формы. У кого-то получше, у кого-то похуже. Самые умные снимают одежды свои, чтоб не намочить их… Хорошо лежать неподалёку и наблюдать за ними из укрытия. И не выдать себя ни вздохом, ни шорохом. И не войти в реку.
13 мая 1999 года
***
Всё очень просто. Есть прилагательные и глаголы. Между ними – причастия и деепричастия. Причастия больше прилагательные, чем глаголы, и пишутся с частицей “не” слитно. Деепричастия больше глаголы, чем прилагательные, и пишутся с частицей “не” раздельно.
14 апреля 2000 года
***
Нет ничего милей, чем ждать. И это всё, что я могу. Но не думай, что это мало. Это даже очень много – уметь ждать. А я умею.
Только не приходи. Не нарушай моего вечного ожидания, вечной надежды. Но если я перестану ждать – приди и суди меня.
1996 год
Град сверкающий
Мы стояли на пороге вечности и смотрели друг другу в глаза. Я видел себя в воде твоих глаз. Я видел себя в тебе. В одном шаге от вечности мы втекали друг в друга через гладь зеркал.
Дверь, скрипнув, стала открываться на наш беззвучный стук. Мы не дёрнулись, не шелохнулись, не сделали ни одного неверного движения. Мы смотрели друг другу в глаза.
Дверь открылась.
Великое становление закончилось. Здесь, на пороге сверкающего града.
И увидел Бог, что это хорошо. День восьмый.
1996 год
***
И когда всё перепробуешь, а боль внутри останется, – поймёшь, что не в силах от неё избавиться, не в силах что-либо изменить.
И выйдя вечером на балкон покурить перед сном и смотря на раскинувшийся внизу спелый виноград, скажешь: он ещё слишком зелен; когда он созреет, я сорву его!.. А потом, подумав и улыбнувшись, добавишь: всё я вру, подлец, он спел и сочен, как гнев Божий, но, хоть нас и отделяет всего один шаг, я никогда, никогда, никогда не сорву его, а она никогда не вернётся.
И тогда, может быть, тогда – боль уйдёт…
14 апреля 2000 года
***
Вопрос в анкете: какой памятник хотите после смерти?
18 августа 1998 года
***
И тогда Бог не выдержал и рассмеялся. Он смотрел на меня и смеялся. Вода его смеха плескалась, играла на солнце, захлёбывалась… и мне стало очень обидно, потому что я был серьёзен. Мои желваки ходили, одна бровь была чуть опущена, другая – приподнята. А Он смеялся и не умолкал. А я всё пыжился и пучил глаза.
Наконец, мне это надоело я не выдержал и… О, Боже!.. И я тоже засмеялся.
Мы смотрели друг на друга и покатывались со смеху, как обкурившиеся подростки. И от нашего смеха рушились города, исчезали океаны и супермаркеты, стирались материки и словеса в Книге Судеб.
16 апреля 2000 года
***
Так много и долго глупцы говорили о Боге, что пришлось хлопнуть крышкой (то ли рояля, то ли гроба): Бога нет!
16 апреля 2000 года
***
Из праха в прах, из праха в прах…
март 2000 года
***
И было лето. И был август. Канун Преображения. И колокола уже отзвенели к вечерни. Я сидел в вагончике и целый день читал книги. Читал, читал, читал… Растворялся в чужих словах и образах. Строчки замешивались в мой состав, в мою плоть и кровь. Плоть, кровь и слова… Я погружался в полусон и созерцал мысли и звуки, вплывал в гладь листов. И бибикала газель, и я, сторож, отрывался и выходил, и открывал врата. А за вратами – мост, а на мосту солнце. И газель поднималась по огненному мосту и исчезала. И там далеко, с другой стороны, в листве утопает золото купола с крестом сияющим. Я закрываю врата.
И будет ночь. И будет утро. И утром я уйду за ворота по огненному мосту. В лето. В август. В Преображение.
18 августа 1998 года
***
Я сажусь в самом начале. На кругу, у пруда с утками и церковью из красного кирпича с ядовито-зелёными куполами. Ехать долго, почти до конца. Трамвай пустой и я сажусь на любое место. За окном солнце, в руках – книга…
Но радость моя уже омрачена. Я знаю совершенно точно, что недолго мне так сидеть, любоваться просторами, да почитывать книжку. Скоро, где-нибудь за ВДНХа, войдёт старушка, как пушинка, пройдёт весь вагон и встанет именно передо мной, как персонифицированная совесть. Я просижу остановки две, злясь и надеясь, что она сейчас сойдёт. Но она не сойдёт. И на третьей остановке я не выдержу и уступлю ей место.И так всегда и во всём.
16 августа 2000 года
***
Тот человек в нас спит.
1998 год
***
И потекло стекло.
Стекло текло, стекло текло… Шесть дней подряд текло стекло, а на седьмой застыло. Стеклянный мир застыл, заворожённый, в восторге мёртвом.
Но скоро ты вспомнишь, как тает и течёт стекло.
1998 год
***
Когда ты созреешь, Я сорву тебя, – говорит Господь.
7 октября 1999 года