Фрагменты

…Стрела благополучно приземлилась прямо в сердце. И сердце умирает для мира и работы и оживает для неба. Взлетает. Начинает обратный путь. Крови нет. Кровь и вода будут потом. А пока она проходит сердце насквозь, навылет. Через дыру в груди свистит воздух. Стрела врывается в их жизнь и разрывает привычные связи, земля уходит из-под ног, время рассыпается и исчезает. Всё становится другим. Навсегда, навсегда, навсегда… Отныне и во веки веков не будет больше печали и пустоты, не будет сна. Никогда, никогда, никогда… Посмотри на меня ещё раз. Я здесь. Я твоё счастье, твой ветер. Посмотри на меня. Во мне стрела, и я хочу быть в тебе, я хочу забыть себя, раствориться в тебе, чтобы была только ты. Посмотри на меня, я истекаю любовью…

…Знаешь, Одри, ты была прекрасна… – шептал я ей на ухо. – В «Римских каникулах»… Стивен был прав, когда пригласил тебя сыграть ангела… Ты и вправду была ангелом… Я бы отдал всё, чтобы провести с тобой каникулы… Не обязательно в Риме… Хоть в Караганде… Каникулы… Можно и зимние… Зимние даже лучше… Кругом белым-бело… А на тебе много одежды… И я каждый раз снимал бы её с тебя… Будто я скульптор и создаю тебя из необработанного куска одежды, отсекаю всё лишнее… Зимние каникулы… Десять дней… А потом умереть… Только Софи Марсо могла с тобой сравниться… Ну ещё, пожалуй, Софи Лорен… Хотя Ингрид Бергман тоже была ничего… Подожди, а как же Грета Гарбо, беззащитная Грета в «Безрадостном переулке» Пабста… Что это за вино?..

…Любовь всегда разная. Всегда. То она, как море грусти, то, как океан радости. А иногда она… даже не знаю, как сказать. Нет таких слов… Однажды я влюбился сразу в двоих. Многие скажут, что так не бывает. Что, значит, одна моя любовь была ненастоящая. Или – и это, скорее всего – что на самом деле я не любил никого. Это всё правильно. Чаще всего так и бывает. Но тогда я влюбился именно в двоих, одновременно и – не взаимно. Так вот мне повезло…

…И тогда я вспомнил тот вечер, какие бывают только в Бессарабии в конце лета. Кто был, тот знает. Белоснежный накрытый стол, прямо на улице, виски, живую музыку, мелодичный ненавязчивый джаз, и потрясающе красивых и умных, исчезающих одна за другой, женщин… Я улыбнулся. Вот оно вино из Кишинёва. Настигло меня, нагнало. Всё, чего мы только не захотим, обязательно сбудется. Не сегодня, так завтра. Не сейчас, так потом. Не в этой жизни, так в той…

Я сидел в кишинёвском вечере, пил терпкое домашнее вино, и вместе со мной пили вино Одри Хепберн, Марсо, Лорен, Бергман, Гарбо и ещё парочка прекрасных актрис и женщин. Никто никуда не спешил…

…Они молча поехали по ночному городу. Лебёф смотрел за окно на красивый пустынный город, заворожённый ночью. Двое в городе… Одни во всём мире… Никого нет, только ты да я… Ещё этот учтивый кучер, но он не в счёт – его нет, не существует, пропоёт петух, и он превратится в крота, его карета в тыкву, а принцесса снова станет Золушкой до следующей ночи. Но пока петух не поёт, и город проплывает мимо, проносится, как кино. За окнами гуляет ветер и гонит их вперёд. Они плывут как в лодке… В Венеции… на Венере… по Лунной реке… в древней индейской пироге подплывают, сокрытые ночью, к стану врага. Он проникнет в спящий лагерь и зарежет петуха, совершит жертвоприношение богине Кали, чтоб никогда не пришёл день, чтобы вечно длилась эта ночь. Ночь любви. Их ночь. И весь в крови вернётся к ней в объятья…

…И вдруг в этой предутренней мгле, я понял, что я – это не я. Я и есть она. Я лежу на северной окраине столицы, в спальном районе, и думаю о нём, о моём солнце, о моей любви. Я охраняю северные пределы града. Застава не дремлет. Костры на сторожевой башне первыми возвестят о приходе врага. Со светильником в руках я жду возвращения возлюбленного. Жду, когда он войдёт в мои покои. Войдёт в меня. Я настолько люблю его, что перестала быть собой, забыла себя и стала им. Будь счастлив, любимый мой! Я – это ты. Я растворилась в тебе, вышла из берегов моей души и стала тобой. Будь счастлив, милый! Господь с тобою…