«Горько»: «шёл в комнату, попал в другую»…
«Горько» – фильм-обманка, фильм-перевёртыш. Фильм, в котором, по слову классика: «шёл в комнату, попал в другую». Всё, от Светлакова до «Главное не нажраться!», настраивает на один лад, а на поверку оказывается другой. Причём никакого обмана: и Светлаков, и всевозможные варианты «нажирания», и прочие свадебные радости – всё есть и с избытком. Но это лишь краски, которыми рисуют картину. И не самих красок ради, но ради картины.
Когда режиссёр фильма Жора Крыжовников говорит, что снимал авторское кино, он не преувеличивает. «Горько» не очередная проходная комедия, которыми наелись уже даже самые неискушённые зрители. «Горько» – авторское кино.
Съёмка под свадебное видео даёт выразительный и современный киноязык. В подборе актёров, от главных персонажей до самых мимолётных, и то, как они работают – авторская точность. Пошлость показана не пошло: смешно, а местами вдруг трогательно. Эффект узнавания порождает смех, а потом сменяется жалостью: Господи, какие мы…
Перед нами предстаёт русский свадебный карнавал. Площадной театр, где плохой вкус возведён в приём. (Из мировых аналогов, пожалуй, самый близкий – фильмы Кустурицы). Но всё это со смыслом и замыслом. Здесь свадебная пошлость лишь форма для авторского высказывания. И оно в финале обретает плоть и полный голос, что для многих зрителей может оказаться вполне неожиданным (та самая «другая комната», с которой начал). Старый способ изгнать демонов – назвать их по имени, узнать в лицо. Посмотреть и не отвести глаз. Нечто подобное происходит на этом свадебном карнавале. Герои доходят до ручки, до края, до полного свинства, чтобы стать наконец-то людьми. И проступают в финале на почти гоголевских рылах человеческие лица.
Финал фильма – особый разговор. Здесь не только авторское высказывание, здесь что-то очень похожее на катарсис происходит. А это теперь птица редкая. Вымершее мифическое животное. И главная проблема современного искусства как раз в отсутствии катарсиса. За что мы хвалим фильмы? «Было смешно», «интересно», «классная история», «атмосфера», «прекрасная игра актёров», «умное, тонкое кино»… И никто не говорит о катарсисе. О нём забыли. Все наши похвалы относятся к вещам важным, а порой необходимым, но недостаточным. Конечно, до сих пор спорят, что же имел в виду Аристотель. Оставим споры теоретикам искусства. Ясно одно, что в конце подлинного произведения со зрителем (или читателем) должно произойти некое очищение. Должно что-то произойти. Он должен уйти из зала другим. Иначе всё зря. Потраченное впустую время жизни. Конечно, эффект очищения может случиться или не случиться, получиться или не получиться. Но автор просто обязан на него ориентироваться. Это та планка, та высота, ради которой совершается прыжок. А уж перепрыгнет, возьмёт высоту или нет – Бог весть. В «Горько» эта планка есть.
«Горько» – авторское кино, но нисколько не артхаус. Удачное авторское кино всегда находит своего зрителя, иногда широкий круг, иногда более узкий, но всегда находит. Артхаус довольствуется кучкой «истинных ценителей», претендующих на особые знания гностиков от искусства. Закрытый клуб. Причём закрытый не потому что туда нельзя непосвященным, а потому что они сами туда не идут. Им просто там нечего делать.
Смею предсказать, что «Горько» ждёт большой зрительский резонанс. И это будут очень разные люди: от самых простых зрителей до очень продвинутых пользователей. Каждый сможет найти в фильме своё. Кто-то просто «тупо поржёт», кто-то увидит яркую социальную сатиру на современную Россию. А кто-то увидит прячущееся за внешней бравадой нежное объяснение в любви. Родителям, родным, стране, в конце концов. Потому что страна – это и есть мы, а не те ребята, что сидят наверху. И хоть родная наша страна, как нам спел когда-то Юра-музыкант, уродина – а мы в ней, по матери, уроды – но она нам нравится…
Вот я и договорился до того, что «Горько» вроде как получается патриотическое кино. Но так оно, наверное, и есть. Потому что сделано с любовью. Которая не закрывает глаза, не раскрашивает людей или историю, а любит то, что есть, независимо от приглядности предмета любви. А патриотизм, если, кто забыл – это любовь к своему, родному, пускай, и пепелищу, а не ненависть к чужому.