Третий дождь

Когда последний старик в городе заснул, с неба стало падать мягкое серебро. Оно падало всю ночь. Приземлившись, серебро застывало с выражением удивления на лице. Под утро весь город был усыпан серебром и оно поблёскивало на восходящем солнце, как слёзки. Старики высыпали, как горох, из своих домов и, ничего не понимая, хаотично бродили по улицам, растерянно пожимая плечами при встрече.

– Что-то будет, – сказал дедушка Грего. – Непременно и совсем скоро.

– Ты это говоришь постоянно, – усмехнулся его сосед Плющ. – Это твоя любимая фраза. Что-то будет!.. Но никогда ничего особенного не случается. Твои прогнозы имеют одно достоинство – постоянство. Они постоянно неверны! Может быть, когда-то, когда ты служил в бюро погоды, ты и давал правильные прогнозы, но и то лишь потому, что нет ничего стабильней, чем погода в нашем городе – изо дня в день, на солнце и в тени, днём и ночью – тридцать пять и пять! Милый Грего, извини, но ты стал непоправимо стар! Вот так вот.

И старик Плющ издал первый кряк своего выдающегося смеха, но тут у него случился очередной приступ кашля. Грего стал хлопать соседа по спине, как почему-то всегда делал во время его приступов, и тихо добавил:

– А всё-таки что-то, наверняка, случится…

Когда окончательно рассвело, серебро начало таять и к полудню окончательно растаяло, оставив после себя большие лужи, в которых отражались дома, прохожие и небо с фиолетовым солнцем.

Вздремнув после завтрака, Грего взял шахматную доску с гремящими, как кости в мешке, фигурками и отправился на улицу. Плющ и ещё несколько стариков уже сидели за столами. Вокруг столов кружили жирные мухи. Грего расставил фигурки, к нему подсел Плющ.

– Сегодня, Грего, я тебя обыграю, будь уверен. У меня есть план! У меня появилась идея! Такая идея, против которой тебе будет нечего представить! Будь уверен.

Они погрузились в игру, но Грего не мог сосредоточиться. Он думал о выпавшем, как козырь, и растаявшем, как побитый джокером туз, серебре.

– Мы всегда были такими? – неожиданно даже для самого себя спросил Грего.

Плющ оторвался от доски.

– Что?

– Да так… Просто пришло в голову – мы всегда были такими, как сейчас?

– То есть?.. Что значит «такими как сейчас»?

– Ну не знаю… такими старыми…

– Старыми? Нет. Раньше, когда ты ещё служил в бюро погоды, твои прогнозы сбывались, а у меня не было приступов кашля. Потом мы постарели – ты стал нести ахинею, а я – кашлять.

– А что было до этого?

– До чего?

– Ну, до того, как я служил в бюро погоды, а ты не кашлял.

– Всё то же самое. Ты не служил в бюро погоды, а я не кашлял.

– Что же получается, единственное, что с нами произошло – это то, что я пошёл служить в бюро погоды, а ты начал кашлять?

– Выходит, что так, – пожал плечами Плющ и передвинул слона. – А потом, ответь мне, что ты сказал три недели назад, когда мы возвращались с игры? Помнишь?

– Нет, не помню, – растерянно заключил Грего.

– Вот то-то и оно. А ты хочешь вспомнить то, что было давным-давно!

Они снова погрузились в игру. Грего переставил королеву с одного фланга на другой и опять задумался. Королева… И – король… Несметное количество пешек, парные, но одинаковые – ладьи, кони, офицеры… И только Король и Королева – он и она… Он – слабый, самый беспомощный, самый уязвимый – и от него зависит исход игры… Победа или поражение…

Грего снова взял королеву в руки и поднёс к подслеповатым глазам. Высокая, стройная, белая, как серебро, и практически всемогущая… Королева! Грего передвинул её на правый фланг.

А где их королевы? Плюща, всех остальных, его самого?.. Мы беспомощны и уязвимы, как короли, нам нужна всемогущая защита, мы ничего не можем, ничего не знаем, наши прогнозы не сбываются, мы кашляем…

Или… мы всего лишь пешки – ещё беспомощней королей, но без великой защиты и никак не влияющие на исход игры?..

– Ем твою королеву, – торжественно и во всеуслышание заявил Плющ. – И шах королю!

Старики оторвались от своих партий и уставились на Плюща. Потом всё так же молча перевели взгляды на Грего, опустились на доску и снова поднялись на Грего.

Грего прикусил губу. Даже всемогущество может прерваться, как мысль!..

Он хотел убрать короля, но бежать было некуда. Со всех сторон ухмылялся противник, а справа предательски мешала собственная пешка.

– Это мат, – вздохнул Грего. – Поздравляю.

– М-мат?

– Да.

Плющ, не веря своим ушам, просчитал все варианты. И только убедившись в несомненности победы, вскочил с радостным криком:

– Я обыграл Грего!!! План сработал!!! Грего повержен Плющом!!!

Он выскочил из-за стола, пробежал несколько метров, подпрыгнул вверх и со стоном рухнул на землю, схватившись за спину.

Старики подняли его и усадили обратно.

– Поясница… – прошептал Плющ. – Поясница, будь она неладна!..

Ночью Грего, пытаясь заснуть, долго переворачивался в кровати с боку на бок и принимал замысловатые положения. Но заснул лишь под утро и увидел сон, как он стоит на главной и единственной площади города перед башней с остановившимися часами, а на него падает серебро. Совсем не тяжёлое, мягкое… оно постепенно засыпало его с ног до головы, обволакивало, от него исходила какая-то странная тёплая прохлада. В глазах стояло бесконечно-белое, застывшее, пространство.

Но постепенно началось тихое шевеление, и серебро стало медленно принимать форму коридора. В конце коридора появилась белая, закрытая дверь. Грего подошёл к ней и повернул ручку. В коридор ворвался, отражаясь в серебре, как в множестве зеркал, ослепительный свет, шум бьющихся о парапет волн и чьи-то далёкие голоса. В тот же миг Грего сбил с ног мощный поток воздуха, закружил, у него перехватило дыхание и его с неимоверной силой стало всасывать в воронку света.

Несясь вперёд, он крутился вокруг своей оси, скорость всё увеличивалась, Грего закричал… И, судорожно вдохнув – воздух, свет, голоса, шум волн… – открыл глаза.

На него смотрел желтоватый, с облупившейся, свисающей ошмётками, краской, потолок.

Грего выпил воды и успокоился.

В окно постучал Плющ. Грего открыл дверь и впустил его.

– Я вспомнил!.. – затараторил Плющ. – Я вспомнил!..

– Что, что ты вспомнил?

– Вспомнил, что было до !.. Это произошло совершенно случайно. Сегодня утром я проснулся и долго лежал в постели, рассматривая потолок – уж очень не хотелось вставать. Знаешь, поясница ещё не прошла…

– Но что же ты вспомнил?

– Не перебивай! Так вот лежу я так, лежу, сначала ещё раз похвалил себя за вчерашнюю победу, потом подумал, что потолок надо покрасить, а то уж совсем неприлично, затем как-то ни о чём особенно не думал, просто лежал себе полёживал… И вдруг – вспомнил!

– Что?!. – закричал Грего.

Плющ закрыл глаза:

– Я сижу в клетчатом пальто и кремовой шляпе на скамейке в глубине парка. Кругом деревья, вся земля усыпана жгуче-красными листьями, вдалеке слышен смех… Только это особенный смех, очень звонкий и радостный, напоминает плеск воды. А я сижу и читаю газету!

– А что было дальше?

– Всё.

Грего задумался.

– Но у нас нет такого парка… и листья никогда не падают с деревьев.

– Но это был я!

Вечером, когда солнце уже садилось, над городом поднялся неведомый гомон.

Старики выбежали на улицы. Над их изумлёнными, поднятыми вверх головами, кружила огромная стая белых птиц. Они то взмывали далеко к солнцу, тая в его фиолетовых лучах, то опускались прямо к старикам, садились на крыши маленьких домов, пролетали над самыми головами и о чём-то неистово кричали.

– Знаешь, чего я хочу, – глядя заворожённо в небо, сказал Грего, стоящему рядом и затыкающему уши, Плющу. – Я хочу, чтобы что-нибудь произошло.

– По-моему уже… происходит, – сказал Плющ, вытирая со лба белое пятно и принюхиваясь к нему. – Да эти засранцы… они на меня насрали!

В тот же день старики собрали совет. Уже стемнело, засели они в доме сутулого Пилка.

– Уважаемые старцы, – начал сутулый Пилк. – В нашем городе участились странные вещи. Вначале серебро, теперь… эти птицы.

– Которые срут на добрых горожан почтенного возраста! – вставил обиженный Плющ.

– Подожди, Плющ, это частности…

– Это частности до той поры, пока срут не на тебя!

– Плющ, у нас серьёзное собрание! – пригрозил Пилк. – Будешь мешать, мы тебя выведем.

– Молчу, молчу, – проворчал Плющ.

– Так вот, – продолжил Пилк. – Мы опасаемся, как бы не произошло чего похуже.

– А может быть получше, – робко вставил Грего.

Все удивлённо уставились на него.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Пилк

– Мне кажется, что что-то должно произойти. Но непременно что-то хорошее, – с жаром заговорил Грего.

– Слушайте его больше, – усмехнулся Плющ. – Он делал точные прогнозы только, когда работал в бюро погоды, которое сам же создал, а потом сам же распустил за ненадобностью.

Кто-то захихикал, и Плющ довольно закрякал в ответ.

– Тише, глупые олухи, – цыкнул на них Пилк. – Почему ты так считаешь, Грего?

– Не знаю… Я это чувствую… Может быть, конечно, мне просто очень этого хочется… Мне надоело целыми днями слоняться без дела по городу, играть в шахматы, есть и спать. Мне кажется, есть что-то ещё, может быть, совсем простое, такое же простое, как наша тихая жизнь здесь, как наши маленькие дома, но только очень важное, может быть, главное…

Грего умолк, и никто не нарушил тишину.

– У меня есть, – продолжил Грего, – одно воспоминание… Точнее, это даже не воспоминание, потому что, в сущности, я ничего не помню. Ничего конкретного. Но всё-таки иногда оно спускается на меня, чаще всего вечерами, когда возвращаешься домой с шахматного матча, остановишься около одного из домов передохнуть и случайно посмотришь на фиолетовые лучи закатного солнца на белой стене дома напротив, и вот тогда оно спускается… не как картинка или мысль, а скорее как ощущение, далёкий отголосок чего-то бывшего когда-то, бывшего со всеми нами, в другом городе, в другое время, нас звали тогда по-другому, а, может быть, так же, как сейчас, мы были не такими старыми и рядом с нами было много других людей, тоже не таких старых, и мы были не пешками, а Королями, только такими же сильными, как королевы, и рядом были ещё одни мы, только много меньше, несмышлёней и добрей, мы были центрами какой-то прекрасной игры, от нас многое зависело, практически всё, был судья следивший за игрой, и у каждого – была своя Королева… А ещё у нас было время и много возможностей. Время – это очень удивительно, это и есть множество возможностей, когда всё движется, изменяется и происходит, летит и кружится навстречу чему-то очень яркому, ослепительному до такой степени, что становится совсем ничего не видно, кроме него.

Грего замолчал. Старики сидели хмуро молча, погружённые в свои мысли, в свои воспоминания.

Вдруг Плющ всхлипнул.

– Грего, я вспомнил!.. – сказал он сквозь слёзы. – Там в парке… Я вспомнил своё имя… Меня звали Женя… А в кармане пальто… в дырке… там была дырка… лежала старая фотография моей Королевы. И тот смех вдалеке… Это смеялся я же, но только совсем маленький…

– А у меня был кабинет на чердаке углового дома, и окна выходили на людную улицу. Я жил один, – сказал вдруг старик, сидевший около двери.

– А я помню собаку…

– А я отпуск в странном городе. Где много маленьких рек и по ним надо плыть на маленьких лодках…

– У меня был цветочный магазин!.. Я вспомнил! У меня был цветочный магазин!..

Грего вернулся домой в смятении. Его не покидала мысль, что срочно надо что-то сделать. Но что именно, он никак не мог понять. Грего беспокойно ворочался, вставал, пил слабый чай, опять ложился и опять не мог успокоиться.

Вдруг в окно постучали. Грего отодвинул занавеску. За окном, переминаясь с ноги на ногу, стоял Плющ.

– Надо что-то делать, – заговорил он с порога.

– Но что?..

– Помнишь, ты говорил о времени?

– Да.

– Что есть в нашем городе?

– Мы…

– Ещё.

– Наши дома…

– Ещё.

– Шахматы…

– Ещё.

– Не знаю… Площадь…

– Пло-щадь… – и Плющ в ожидании замер.

– Площадь… – растерянно повторил Грего.

– Пло-щадь… – и Плющ снова замер в ожидании.

– Ну площадь, площадь, и что из этого?

– Вот дубина! – Плющ сплюнул. – И с какой стати ты так хорошо играешь в шахматы, если ты такой идиот?!. Что на площади находится-то?

– Башня! – осенило Грего.

– Башня, дубина стоеросовая! – просиял Плющ.

Они выбежали на улицу. Впереди бежал Грего, за ним ковылял Плющ.

– Подожди, Грего, я первый придумал про башню!

Башня была высокая, без дверей и окон. Часы были под самой крышей. Они сливались с тёмным небом, вливались в него и разливались вместе с ним до безбрежной бесконечности ночной мглы.

– Что будем делать? – спросил, отдышавшись, Плющ.

– Не знаю… – ответил Грего.

– Лестница! У Пилка есть лестница!

– Но её всё равно не хватит.

– Но будем хоть немного ближе. Пошли к Пилку.

У Пилка горел свет.

– Чего вы хотите? – вид у него был измотанный.

– Нам нужна лестница, мы хотим завести часы на башне.

– Я думал об этом. Но моя лестница слишком мала.

– Станем немного ближе…

– Ладно, вперёд. Там разберёмся.

На площади стояло ещё двое стариков – владелец цветочного магазина и старик из кабинета на чердаке.

– Вы чего не спите? – спросил недовольно Плющ.

– А вы чего? – прокряхтел кабинетный.

– Мы хотим завести часы.

– Не вы одни такие умные!

Они подставили к стене лестницу, и Грего полез.

– Не поможет, – послышался голос из кустов.

– Кто там ещё? – спросил Плющ.

Из кустов вышло трое стариков.

– Это мы.

– Чего вы не спите? – спросил Пилк.

– Никто сегодня не спит, – ответили старики. – Надо вставать друг на друга, внизу – самые сильные, наверху – самые лёгкие.

– У меня радикулит! – замахал руками Плющ.

– Другого выхода нет.

Когда пятый старик потянулся к стрелке часов и почти достал до неё, в стене под самыми часами открылась потайная дверца и из неё выглянула женщина средних лет в роговом пенсне и белом колпаке с помпоном. В руках у неё были два клубка нитей, спицы и начало детской распашонки.

Старики, как яблоки, кубарем попадали вниз.

– Моя спина, – завизжал Плющ.

Остальные заохали и уставились на женщину. Она отложила вязание и строго посмотрела вниз сквозь увеличивающие глаза мощные линзы рогового пенсне.

– Ну наконец-то, голубчики мои, созрели, – проговорила дама.

Было непонятно, сердится она или шутит.

– Уже и серебро падало, и птицы прилетали – а у вас ни в одном глазу! Удивительно.

Она поправила пенсне, прокашлялась и торжественно произнесла:

– Чего вы хотите, джентльмены?

– А вы кто? – спросил Пилк.

– Я-то? А вы не узнаёте меня?

Старики отрицательно замотали головами.

– Какая великолепная и благодарная память! И даже не догадываетесь?

– Неужели… – прошептал Плющ, забывший про спину, и хлопнул себя по лбу со смачным шлепком.

– Ну нет, – засмущалась дама. – Это, конечно, ты, как всегда, глубоко копнул. Я всего лишь Мать Мира. Так чего вы хотите?

– Мы хотим завести время, – робко сказал Грего.

– Но для чего, джентльмены? Надеюсь, это не розыгрыш, и у вас имеются на сию просьбу серьёзные причины. Представьте мне их, господа. И, пожалуйста, поднимайтесь со своей пятой точки – всё-таки перед вами дама!

Старики тут же повставали, и Грего, немного осмелев, произнёс в ночной тишине:

– Мы хотим снова пережить то, что было с нами когда-то.

– Странные вы существа, – печально пожала плечами дама. – Как только я заведу для вас время, вы опять начнёте ныть, что всё устроено так несовершенно, несправедливо, бесчеловечно, подло и жестоко, что всё против вас, опять захотите остановить время и в конце концов остановите.

Старики переглянулись.

– Не может быть, – в один голос сказали они.

– Какое единодушие! – усмехнулась дама. – Но сейчас вы видите всё в истинном свете. Вы видите мягкое серебро, падающее с неба, как расплавленные и остывшие звёзды, кричащих белых птиц, несущих свежесть моря, летающих у солнца и у земли, видите фиолетовое пламя, и скоро увидите, как прольётся последний, Третий Дождь. Но там – вам снова будет казаться, что всё кругом тлен, прах и пепел, если не сказать грубее.

Женщина замолчала.

– Итак, я в последний раз спрашиваю вас – что вы хотите? – спросила Мать Мира.

– Мы хотим завести время, – сказали старики.

– Ну что ж воля ваша, – сказала дама, поправляя роговое пенсне. – Когда пробьёт три часа ночи, прольётся Третий Дождь. Но после – пеняйте и поносите только себя самих. До свидания, джентльмены!

Дверца захлопнулась, и в следующий миг в наступившей ночной тишине раздалось первое тиканье часов.

Когда часы на башне по середине главной и единственной площади города пробили три часа ночи, над городом раздался смех. Он не был похож на кряканье Плюща или какого-либо другого старика; смех был звонкий и радостный, и если уж и можно было его с чем-то сравнить, то только разве что с плеском воды.

Старики, как по команде, покинули свои дома и стали вглядываться в ночное небо. Смех становился всё громче и отчётливей. Теперь было ясно, что это смех не одного существа, а многих.

В ту ночь с неба на город падали дети. Они заполнили все улицы, голенькие с круглыми тугими животиками они носились по городу, улюлюкали, верещали, плакали, писались, забегали в дома, хватали без спроса и без разбора вещи стариков и непрестанно смеялись.

Новые старики, пришедшие в город на утро, нашли его пустым и безлюдным.

По середине главной и единственной площади стояла башня с остановившимися часами.

К О Н Е Ц

6 февраля 2001 года