Борхес и я

(центон)

Известный кучильеро с окраин Буэнос-Айреса Борхес бродил по лабиринтам Вавилона. Он искал могилы предателей и вещи, которые пережили своих создателей и хозяев. В области сердца у него торчал стальной клинок; кровь с водой капала и, недостигая земли, исчезала. В ушах Борхеса звучала суфийская музыка; мысли цвели, как сад расходящихся тропок, каждая вела во мрак неизведанного, но ни одна не выводила, ни на свет, ни к центру лабиринта.

Гуаякиль мой, Гуаякиль…

Он был одним из тех, кто во сне с наслаждением пристрелил богов.

Он был потомком героя по линии матери и потомком индейцев по линии отца.

Завсегдатай альмасенов, когда он порой перебирал можжевеловой водки, его посещали странные фантазии. То ему грезилось, что он Шахразада, рассказывающая сказки своему владыке и навсегда зацикленная в одной из ночей. Или, что он птица, ищущая вместе с другими тридцатью птицами Семурга – царя птиц – который и есть все они вместе и каждая в отдельности, потому что имя Семург означает: тридцать птиц. А иногда, весь мир представал огромной библиотекой, пройти которую невозможно, скоплением немыслимых книг на немыслимых языках. Что сам он маленький мальчик так и не вышедший из библиотеки своего отца; сам он и есть книга.

Он был умён, проницателен и непредсказуем. Его восприятие было усталым, древним и изощрённым, как у индийского владыки, запутавшегося в цепи перерождений. Среди руин Вавилона он всю жизнь пытался разгадать один символ, открыть одну дверь, которая, казалось, вот-вот откроется сама, рассказать одну историю. Но что-то заставляло его рассказывать другую историю.

По вавилонской лотерее ему выпал жребий ослепнуть незадолго до того, как найдёт то, что предчувствовал с юности.

Никто не знает, как были неизбывны его боль и счастье.

Конец его истории лежит за пределами Вавилона, а потому туманен. Возможно, он убьёт кого-то; возможно, где-то на юге убьют его. Но также, возможно, что посмотрев в глаза Того, Кому он привиделся, поймёт, что он совсем другой человек и зовут его не Борхес, а например – Сулес. Возможно, также, что Сулес и Борхес окажутся одной и той же личностью.

Однако может быть, что он ничего не поймёт и ничего не увидит, кроме биллиона отражений самого себя в маленькой и пустой зеркальной комнате, и предчувствие, что тайна сейчас откроется, опять останется сладким и волнующим предчувствием, как уже было много раз.

К О Н Е Ц

февраль 2000 года